Диана Арбенина: «Не советую девушкам идти в шоу-бизнес»

Шоу-бизнес не оставляет шансов иметь нормальную семью, кому на роду написано быть музыкантом — станет им, а создавать поэзию — больно. Об этом «Известиям» рассказала музыкант, лидер «Ночных снайперов» Диана Арбенина. Беседа состоялась в преддверии московского концерта группы, который состоится 14 февраля. Он же даст старт большому туру по стране.

 — Сильно ли будет отличаться программа и шоу концертов нового тура «Ночных снайперов» от прошлогоднего?

 — Ничего общего между ними не будет. Мы выпустили летом 2019 года новую пластинку «Невыносимая легкость бытия», и я посчитала, что программу, посвященную 25-летию группы, которую мы отработали в прошлом туре, пора сворачивать. Кстати, в этом году мы будем ездить по России сразу с двумя программами — The Best и «Невыносимая легкость бытия». Что касается московского концерта 14 февраля — им я сейчас «болею» больше всего, — то, например, сцену построят посередине площадки, так что зрители будут ее окружать со всех сторон. Получится красиво и захватывающе!

 — Диана, вы были членом жюри в ТВ-шоу, причем судили довольно строго, а недавно запустили новый подобный проект. Каково решать судьбы молодых исполнителей?

 — Я сама никогда не участвовала ни в одном конкурсе. С меня хватило отчетных концертов в музыкальной школе и экзаменов в общеобразовательной. Поэтому я могу лишь догадываться, какие это нервы, когда выходишь перед незнакомыми людьми и чувствуешь себя абсолютно беззащитно. Но, однако, это громко сказано, что люди, сидящие в жюри, решают чью-то судьбу. Кому на роду написано быть музыкантом — станет им, вне зависимости от решения тех или иных людей.

 И давайте не забывать, что, несмотря на уровень проектов, это всего лишь телевизионные шоу. Жизнь остается за кадром, и она в конечном итоге определяет то, чего ты достигнешь.

Всё зависит от того, с чем ты туда пришел и с чем ушел. Главное помнить, что палочка-выручалочка — только в сказке. А в жизни главное — работать. Не важно, хочешь ты стать артистом или инженером.

— Сейчас у нас немало совсем молодых артистов, собирающих не только лайки в YouTube, но и стадионы. Почему это происходит?

— То, что это происходит, — прекрасно. Почему нет? Только надо понимать, что мгновенный успех так же мгновенно и улетучивается. И зачастую эти ребята собирают большие площадки максимум два-три сезона. Причем, разумеется, за это время они начинают всерьез верить в то, что они звезды и уже сидят «на игле славы». И далеко не многие понимают, что всё, чем они должны заниматься, чтобы остаться на том же уровне, — такая же рутина, как в любом другом деле.

У них, как правило, исковерканная мотивация. «Я хочу быть звездой»... Позвольте, звезда — это, к примеру, Фредди Меркьюри или Пол Маккартни, давайте вспомним их творческий путь и количество гениальных песен. Я не говорю, что песни про кеды, про пчелку или про Витю в трамвае плохие, но ставить эти «шедевры» в один ряд с The Show Must Go On или Yesterday вряд ли придет в голову. Хайпануть на чем-то, влететь в топ — классно, если у вас в кармане не один козырь. Зачастую те, кто ярко выстреливает, сгорают на своей же теме.

«Клево, что мою песню залайкало полтора миллиона человек!» Кто эти полтора миллиона? Для чего они тебе? Сегодня они залайкали, завтра ты им до фени. А тебе уже сложно смириться с ощущением, что ты не «на волне». Я вообще этим ребятам не завидую. У меня был абсолютно иной путь. Я, если хотите, никогда не была «на волне». Пишу себе песни уже 26 лет, и это занимает меня намного больше лайков-френдов-постов-хайпов и прочей пены времени. И слава богу, что у меня никогда не было охапок денег, чтобы от них «срывало крышу», на столе не было гор кокаина, в гараже — лимузинов, вокруг — толпы обезумевших фанатов и тому подобного.

Я видела немало людей, которые зажигались, как звезды, и сгорали, как «Челленджер». Подобной участи не желаю никому. Падать, как известно, больно. И когда ты из эшелона звезды «А» падаешь, скажем, в эшелон «С», то начинаешь придумывать кучу всяких пиар-ходов, чтобы вернуться. И мы читаем, что они начинают выходить замуж, разводиться, умирать, воскресать, придумывать всякие странные истории — и так всю жизнь! До тех пор, пока их не прибивает к какому-то берегу. Если артист — девушка, то очень здорово, когда таким берегом становится семья. Я абсолютно серьезно не советовала бы девушкам идти в шоу-бизнес. Это действительно мясорубка, которая практически не оставляет шансов иметь нормальную семью. Мужчинам в шоу-бизнесе, конечно, легче.

— Не кажется ли вам, что почти все новейшие российские поп-артисты набирают миллионы лайков и собирают стадионы лишь благодаря мату, стебу, сарказму, шуткам на тему секса, отношений, политики?

— Да, это так. Смешным быть намного проще, чем серьезным. Это точно. Помню, мы выпустили песню «Грустные люди». И была настороженная реакция на ее название. Как так, грустные люди, кто такие грустные люди, почему грустные? А я вот грустный человек, в общем и целом. И если шучу смешно, это не значит, что я такая всегда. Кривляться не умею. И кстати, грусть — вообще наша славянская черта характера. О чем мы сами и поем, и сказки складываем. Меня всегда в этом смысле трогал Макс Покровский из «Ногу свело». Глубокий парень, и такой умный, тонкий! Ведь его по-настоящему стебные песни написаны и исполняются грустным человеком.

Я никого не призываю лить слезы и рефлексировать. Каждому свое. Просто в моем представлении музыка в целом и песня как таковая должны провоцировать в людях все эмоции, кроме желания отключиться, стать животным и пойти по улицам, размахивая бутылкой водки, громя витрины магазинов. Сарказм — это классно, а цинизм — уже страшно. Стеб — полезно, а издевка — уже больно.

— Диана, кем вы себя сами больше ощущаете? Рок-артистом, поэтом, писателем?

— Я рок-музыкант. Писатель — это, к сожалению, не про меня. Почему «к сожалению»? Мне, конечно, очень нравилось и нравится писать прозу, меня это примиряет с действительностью. Планирую будущее лето посвятить именно прозе. Но при всем этом писателем я себя не назову. Стихи — и сейчас, и до — получались болезненно, поэзию создавать мне больно. Песни, музыка? Вообще кошмар, потому что я от песен умираю. Буквально, никого не подпускаю, ложусь на пол… И только спустя время я как-то внутренне собираюсь и могу общаться.

Но могу сказать, что я музыкант и теперь очень четко понимаю, как нужно работать над песней. Даже когда была на упомянутом шоу, я еще это не так понимала, как сейчас. Процесс аранжировки раньше был для меня нудным. Теперь всё выровнялось. «Одежда» для песни очень важна. Вот оденешь ее в пальто летом, она испарится от жары, оденешь в легкую майку — зимой простынет и умрет. В песне всё важно.

— Почему, по вашему мнению, в России нет таких звезд — рекорд-продюсеров, как, скажем, Рик Рабин, Марк Ронсон или Брайан Ино?

— Это опять же связано с тем, на какой почве мы стоим. Не мы придумали рок-н-ролл. У нас нет института шоу-бизнеса как такового. У нас до сих пор многое, что называется, делается на коленке. В отличие от классической музыки, конечно.

— Многие современники отмечают, что наша действительность всё больше и больше становится похожей на то, о чем писали и пишут в своих книгах Виктор Пелевин и Владимир Сорокин. Вы согласны?

— Все великие писатели — пророки. Так всегда было. Настоящему писателю дано какое-то шестое чувство, он может предвосхищать то, что будет дальше. Я люблю Сорокина. Его жесткость как раз мне по духу. Вообще, если говорить про нашу литературу, меня в первую очередь цепляет язык, а не просто идеи, мысли, фантазии автора. Например, фабула, сюжет могут быть супергениальными. А я открываю книгу, и мне это неблизко, неинтересно читать этот язык. Он невкусный.

Что же касается иностранной литературы, то очень многое мы видим глазами переводчика. Мне это еще благодаря филологическому образованию понятно. Кто-то говорит: «О, я читаю Мураками!» А я думаю: «Какой Мураками, это же Коваленин». Это его язык. То же самое и у Лунгиной с «Карлсоном». Это Лилианы Зиновьевны заслуга, что Карлсон от Линдгрен стал настолько популярным в нашей стране, как и Пеппи Длинныйчулок, собственно.

— Знание иностранных языков помогает в жизни, в поездках за границу?

— Да, конечно. Не знать английский — это сегодня моветон. Я благодарна родителям за то, что они практически силком отправили меня учиться на иняз. Иным способом в Советском Союзе выучить язык было сложно. Другое дело сейчас. Английским уже не удивишь. Вот везде надписи на китайском стали появляться. А я бы с удовольствием выучила итальянский. Сейчас он мой любимый.

— Семья — это ваш лучший проект?

— Как-то дико называть семью проектом. Звучит чудовищно странно, как по мне. Кроме того, я абсолютно спонтанный человек. Планировать — это вообще не про меня. Мне как раз не хватает четкого планирования своей жизни. Даже материнский инстинкт во мне родился спонтанно. Это произошло во время одного из застолий, когда я посмотрела вниз и увидела там ребенка: «Что это, кто это там копошится?» Меня вообще дети не интересовали. И до 34 лет мне и в голову не приходило это слово. А тут...

У меня вообще проектов в жизни не было, и группа «Ночные снайперы» тоже началась спонтанно. Нет, моя семья — не проект. Единственное, о чем, наверное, можно говорить как о проекте, это о будущей учебе детей, здесь возможно и нужно что-то планировать заранее. Но не более.