Последний герой: интервью группы "Ундервуд"

16 декабря гостями очередного выпуска авторской программы Дианы Арбениной "Последний герой. Акустика редких людей" стали участники группы "Ундервуд" Владимир Ткаченко и Максим Кучеренко.

***

В гостях у Дианы Арбениной в программе «Последний герой» на "НАШЕм Радио" побывала группа «Ундервуд». Максим Кучеренко и Владимир Ткаченко поделились историей названия коллектива, и даже рассказали о своей «точке невозврата».

Диана Арбенина: - Вы такие разные, на чем вы сошлись? Я начинала в 93-ем году со Светой Сургановой, мы сошлись на том, что мы очень похожи. А у вас даже голоса тембрально разные!

Максим Кучеренко: - У нас размер обуви и цвет глаз одинаковый! (смеется).

Диана Арбенина: - А каким образом вас из Симферополя метнуло в Москву?

Максим Кучеренко: - В Симферополе произошла наша встреча, и группа зародилась именно там, у нее есть такое крымское «свидетельство о рождении»… Можно сказать, что Симферополь нас соединил, потому что биографически мы из разных мест. После того, как группа была создана, мы три года продолжали врачебную практику, а уж потом переехали в Москву…

- Так вы врачи? А какая специальность?

Владимир Ткаченко: - Я - анестезиолог-реаниматолог, а Максим – психиатр.

- Вы сами пишите стихи, а каким образом у вас это получается?

Владимир Ткаченко: - Мы писали их всегда, еще в студенческие годы. И у каждого из нас была печатная машинка «Москва».

- Я нескромно спрошу, причем здесь «Ундервуд»?..

Владимир Ткаченко: - «Ундервуд» лучше звучит, чем «Москва»! (смеется)

- Да, у меня мама журналист, и я знаю, что такое стук печатной машинки. И вот когда была пауза - пять, десять, пятнадцать минут, двадцать, - было понятно, что мама думает и выдумывает следующий абзац! И мы сразу все застывали, потому что ничего нельзя было сделать: ни дверью хлопнуть, ни свет включить-выключить. Вы назвали себя так из-за стихов?

Максим Кучеренко: - Мы так решили, потому, что нужно было как-то назвать группу. Как раз вышел трехтомник Довлатова, где был раздел «Соло на «Ундервуде», еще был фильм Кроненберга «Обед нагишом» или «Голый завтрак» - там оживали печатные машинки, превращались в паукообразных существ! Кроме того, мы действительно держали в руках печатную машину «Ундервуд», мы подарили ее другу на день рождения. Она была самой элегантной из того, что мы видели и покупали в антикварных магазинах!

- А кто из вас трезвее по жизни?

Максим Кучеренко: - Невозможно сказать. У нас система измерения практически безоценочная. Все опирается на энергетику, на включение… Это сейчас, в сорок три года, стало что-то более-менее понятно. А тогда, в двадцать лет, ну, какая серьезность, какая трезвость?! Кто первый встал, того и тапки! Жизнь была веселая и легкая!

Владимир Ткаченко: - Мы оба пьяненькие! (смеется)

У нас нет четкого деления ролей в дуэте, как у «Би-2». Мы все делим поровну.

- А как вы ладите между собой? Бывают такие моменты, когда понимаете, что больше терпеть друг друга невозможно?

Владимир Ткаченко: - Есть незыблемая истина под названием группа. Амбиции отдельно взятого артиста должны быть гораздо меньше амбиций группы. Если этого нет, группы распадаются, в том числе дуэты. К стати, чаще всего ссорятся братья.

- Такова жизнь… Вот вы говорите «мы, мы, мы…», а как можно вместе писать стихи?

Максим Кучеренко: - Мы стихи вместе не пишем! Это просто два автора в одной книге!

- А в какой момент вы поняли, что нужно заниматься именно музыкой? В какой момент вы срулили из кино (знаю, что увлекались…)?

Владимир Ткаченко: - Мне кажется страсть любого творческого человека – это кинематограф. Быть режиссером – это очень круто! Все мало-мальски творческие мальчики мечтали стать Тарковскими, Феллини… Но это не наш случай, мы в режиссуру всерьез никогда и не заходили, это было скорее эстетическое увлечение. А музыка, сама как-то пришла и поселилась в наших безмятежных душах.

- А когда это стало общедоступным? Когда вы прошли для себя «точку невозврата»?

Владимир Ткаченко: - В 2000-м году. Мы бросили медицину, переехали в Москву навсегда…

Максим Кучеренко: - Еще такой знаковый момент был: ушел из жизни наш первый барабанщик, Вячеслав Кисловский - очень талантливый парень! С его уходом, в 98-ом году, пришло понимание, что «аквамариновый» период первых песен закончился вместе со студенческой жизнью. Продолжать это или не продолжать? Был такой символический болевой момент! И мы продолжили…

- Вы играете, и останавливаться не собираетесь, я смотрю! И куда все это должно вырулить?

Максим Кучеренко: - На Новодевичье кладбище! Была такая шутка… (смеется)

- Мне просто очень интересно! Потому, что у меня был такой момент, когда я поняла, что стремиться никуда не надо! Надо просто течь, просто жить, играть концерты, выпускать альбомы… А со стороны кажется, что это так нудно, ничего нового нет… А оно есть! Что у вас происходит в головах по этому поводу?

Максим Кучеренко: - Очень хорошее наблюдение! Нужно тащить свое ремесло, потому что наш жанр – он очень старый! У нас очень выигрышная позиция: взяли гитары – поехали выступать; взяли маркер, перо, стилус - написали эти строчки. И в этом мы живы! Главное не останавливаться - это процесс важный, подробный и ответственный!

Владимир Ткаченко: - Я недавно беседовал с одним академическим композитором, который ничего в рок-н-ролле не смыслит, так вот он жаловался, что академическая музыка стала музейным жанром, крупных композиторов, таких как немецкая волна, уже нет и не появятся. Мне так хотелось его разубедить в этом, но я не нашел в себе силы…

- Но ведь классика бесконечна!

Максим Кучеренко: - Да, классика – это традиции. А мы, к сожалению, герои в плохом смысле слова - мы зависимы от того, что «связано с почерком»…

- А вы готовы, условно говоря, в восемьдесят лет играть на гитаре и писать новые песни?

Максим Кучеренко: Окуджава мог. Значит, и мы сможем!

Распечатка - Национальная служба новостей