У лидера «Ночных Снайперов» Дианы Арбениной странная медийная судьба: с одной стороны, все знают ее песни, с другой — мало кто упустит случай недоброжелательно прокомментировать ее образ, поступок или слова. Езда на мотоцикле, рождение близнецов, вопрос Путину про грудное молоко, выступление в Киеве в разгаре конфликта с Украиной — почти все, что делает Арбенина, вызывает у публики раздражение. Хотя, если вдуматься, в этих жестах нет ничего радикального — наоборот, они очень человечны.
Как-то раз во время своего концерта Диана бросилась в зал спасать человека, у которого случился приступ эпилепсии. Эта история ее очень характеризует. В своих интервью и выступлениях Арбенина естественна, спонтанна и участлива к тому, кто рядом. Чего не всегда скажешь о ее коллегах по цеху. «Это единственное проявление солидарности за последние двадцать лет», — отметила Диана, когда Вера Полозкова отказалась выходить на сцену фестиваля, отменившего выступление Арбениной.
Отмена концертов в российских городах из-за травли на телевидении, где Диану записали в «13 друзей киевской хунты», сделала ее героиней публикаций либеральных СМИ. Но ненадолго. Диана прояснила свою позицию, концерты возобновились, 21 февраля будет даже грандиозное выступление в Сочи совместно с оркестром Юрия Башмета.
— Прецедента как такового нет, — объясняет Диана случай с выступлением на Украине, — Во-первых, я поддержала не Украину, а своих поклонников, которых я не делю на национальности. Во-вторых, что касается конкретно моих слов: со сцены я поблагодарила людей, которые пришли и которых обламывали мои коллеги — заявляли концерты и отменяли. Я сказала: «Спасибо, что вы пришли, что вы поверили, что я приеду». Дальше я сказала, что я против братоубийственной войны, я за мир между нашими славянскими, братскими народами и я хочу извиниться за своих коллег по цеху, что они не приехали и не поддержали народ в страшное для Украины время. Вот что я тогда сказала. После этого, к моему великому разочарованию, украинские СМИ написали: Арбенина извинилась за Россию. То есть они меня оболгали. «Новость» подхватили русские недобросовестные СМИ, а потом вышел фильм на НТВ, где сидели толстые дяди и лгали в лицо всей стране, что я завербована американцами и что у меня есть американский муж.
>Мне кажется, в России есть несколько вещей, которые просто парализуют общество. Во-первых, страх. Ведь это же не власть отменила концерты, а люди на местах. Это самодеятельность конкретных людей из Белгорода, из Орла и других городов. Во-вторых, мы свято верим в то, что нам говорят. В-третьих, очень мало людей занимается только своим делом. Если ты занимаешься журналистикой — будь любезен, делай это профессионально. А у нас все занимаются всем — политикой, общественной деятельностью и так далее.
Мне кажется, есть еще одна проблема — это отсутствие честности и иносказательность. Например, какая была формулировка у тех, кто вам отказывал с концертами: они говорили о причине отмены прямо?
Нет. Они не имели права так сказать.
И каково вам существовать в обществе, где надо постоянно обходить какие-то темы?
А я не обхожу. Проблема страха в том, что мы не знаем, чего мы боимся. Я — не боюсь. Мне не понравилось, как обошлись с Pussy Riot, — я сказала об этом вслух. И что самое интересное — конфликта с властью у меня нет. Мне никто ничего не запрещал, не было никакой цензуры. Вопрос тогда: кто отменяет мои концерты? Не в том ли большая трагедия, что концерты отменяют не люди, которые сидят в Кремле, а люди, которые боятся тех, кто сидит в Кремле? Это и причина всего. Я говорю вслух, что я думаю. Мои дети вырастут и спросят: мама, а что ты делала в 2014 году? Я отвечу: я вслух говорила, что я против того, чтобы мы мочили друг друга.
Мне действительно сейчас очень нелегко: за мной десять человек, которым я плачу зарплату. Плюс еще двое детей. Но при этом я голову в песок засовывать не собираюсь. У меня есть гражданская позиция, и я не собираюсь уезжать из этой страны, потому что она моя.
Когда Вера Полозкова в сентябре отменила свое выступление…
Молодец! Умница!
Вы сказали, что это единственный акт солидарности за последние двадцать лет. Что вы имели в виду?
Я имела в виду, что меня никто никогда не поддерживал. Недавно я беседовала с журналистом Андреем Архангельским, и он мне сказал: «Вы знаете, Диана, у нас из-за этих событий развилась журналистская солидарность. Почему этого нет в вашем цеху?» Я не смогла ответить на этот вопрос, я не знаю. Более того, я никого не прошу мне помогать и меня поддерживать. Я считаю, это как минимум нескромно. Я просто наблюдаю. Можно долго по этому поводу скорбеть, но я человек, который ищет положительное. Мне было приятно, что Полозкова меня поддержала.
Просто меня заинтересовала фраза про двадцать лет. Может, в течение этих двадцати лет не было ситуации, при которой бы был необходим подобный жест со стороны коллег? Или была?
Когда ты начинаешь играть рок-музыку, а рядом с тобой люди, которые играют такую музыку уже десять лет, они могут элементарно подойти к тебе и сказать: «Клевая песня!» Быть смелым на войне намного проще, чем быть смелым в мире, в ежедневной жизни. Все фразы и громкие поступки, которые люди совершают, — это здорово, а какие они каждый день? По отношению к своим близким, например. Обижают ли они своих близких, грубы ли они? Человек же живет очень подробно, жить вообще тяжело — нормально себя вести двадцать четыре часа в сутки тяжело. И когда я появилась двадцать лет назад на рок-сцене, мне никто не говорил, что у меня хорошая музыка, что у меня хорошие песни, что я нормально пою. А ведь могли бы сказать. А не сказали. Я была таким, знаете, волчонком. У меня в семье было очень много любви, а тут я попадаю в среду, в которой отношений в принципе нет. Есть только какие-то допинги и отношения на их фоне. Либо вообще нет никаких отношений.
Мне было, конечно, тяжело. До того момента, пока мне не дали премию «Триумф». Причем это инициировала Алла Демидова. Достойнейшие люди этой страны дали мне премию за достижения в области литературы и искусства. И я подумала: о, значит, я, наверное, неплохие песни пою.
Когда вас постоянно пинают, вы не то чтобы теряете веру в себя, просто вам тяжелее. Тяжелее, чем когда ты сделал что-то хорошее, а к тебе подошли и сказали: «Клево сделал, парень!» Или девчонка, не важно. Мне этого, конечно, не хватало. Но это все ерунда по сравнению с этим годом.
Брайан Ино в интервью нашему журналу заметил, что в среде русских музыкантов ругать кого- то — норма. С другой стороны, а не связано ли то, о чем вы говорите, с вашим образом, который выбивается из стереотипов? Когда женщина выходит на сцену и поет от мужского лица? Это многим непонятно и сложно принять.
Это прикольно — то, что вы говорите. Мне это нравится. Вообще мне нравится беседовать с людьми, которые думают, — таких мало.
Возможно. Отчасти. Люди не любят необычное, поэтому им нужно все классифицировать, так, чтобы все было понятно, и тогда будет уютно. Но не знаю, я же не могу себя изменить, правда? Потом, что касается макияжа… Сейчас я скажу смешное: я сто раз пыталась краситься, и все течет! Все течет, и я проклинаю тот момент, когда я опять решила это сделать. Я никогда не пыталась одеваться так, как хотелось кому-то, а мне было неудобно. Я никогда не пыталась говорить так, как нужно людям.
Вы получили премию «Триумф» за поэтические достижения. Какие у вас отношения с литературным творчеством? Вы считаете себя поэтом или поэтессой?
Ну, не поэтессой сто процентов — это странное какое-то слово. А поэтом… Нет, все-таки музыкантом в первую очередь. Я стала читать стихи в прошлом году. Первый раз был в парке Горького, в летнем «Пионере», второй — в парке «Музеон». Я поняла, что мне есть что сказать. И что читать стихи вслух и стараться не торопиться я могу. Мне это интересно. И сейчас меня просят устраивать поэтические чтения. Более того, я лечу с лекциями и со стихами в Великобританию. Кембридж, Оксфорд — там четыре или пять городов. Не знаю, как это позиционируется, но при этом произносится слово «поэт».
Интересно, что вам, как и Анне Ахматовой, не нравится слово «поэтесса». Меня вообще интересует тема вытеснения феминитивов из русского языка. Про Людмилу Улицкую скорее скажут «писатель», потому что «писательница» ассоциируется с низким жанром.
Ну, повелось так, да. А знаете почему? Потому что достойно пишущих и творящих женщин вообще намного меньше. Я, конечно, не делю на женское и мужское, очень много туфты пишут и мужчины — это все понятно, это все очевидно. Но… Я, может, к женщинам отношусь с большей требовательностью, потому что сама женщина. Но большую часть всего выдающегося делают мужчины; даже говоря о мировой рок-музыке, мужских имен гораздо больше.
А знаете почему?
Вот интересно — почему?
Потому что женщинам заниматься «мужским» делом сложнее. А мужскими исторически являются почти все профессии, ведь женщины вошли в профессиональный мир меньше ста лет назад. Мужчине, чтобы стать большим профессионалом, достаточно просто спокойно жить и заниматься своим делом. А женщине нужно преодолеть множество стереотипов, например, сказать маме: нет, я не хочу сейчас выходить замуж и рожать детей, хочу в аспирантуру или на рок-сцену. А потом придется столкнуться с множеством обидных отзывов.
Ну, да, согласна. И? Тем не менее она выходит, тем не менее она что-то делает. Я парирую. Мужчины могут споткнуться на том, что им нужно зарабатывать деньги, а искусством деньги не заработаешь, особенно на начальном этапе. В таком случае его вызывает тот же отец на ковер и говорит: ты должен быть юристом. По большому счету все зависит от человека, и ситуация может быть зеркальная. Вам говорит мама — ты должна выйти замуж, а вашему брату отец говорит — ты должен идти и зарабатывать деньги, ты мужик. А он говорит, нет, я хочу рок-н-ролл играть.
Но женщинам тоже надо зарабатывать деньги.
Согласна: вот я перед вами сижу. Безусловно, пресс на женщину больше. Но тем не менее та женщина, которая все это преодолевает, выходит на поверхность и, допустим, пишет такую фигню! И ты думаешь: ой, лучше бы сидела дома и варила борщ. Вот сейчас распните меня за это, но я так думаю. «Куда ты лезешь?! — думаю я. — Зачем ты этим занимаешься, ведь все равно ты это бросишь, просто потратишь десять лет своей жизни, а потом выйдешь замуж за кого-то, и нормально, вернешься к своему борщу». Бездарные мужчины вызывают такие же чувства. «Боже мой, — думаю я, — какой же ты глупый». Или: «Какая же это пошлятина».
Но вы не проникаете мыслью в его личную жизнь.
Да, но я же не мужчина. Мы все равно делимся на два лагеря: женщины и мужчины, и слава богу. Потому что только поэтому существует взаимное притяжение. Но я могу позволить себе рассуждать об альтернативном пути девушки, которая стоит на сцене и изображает из себя рок-н-ролл.
Но по той же логике вы можете быть больше солидарны с девушкой, поддерживать ее?
Я не могу поддерживать халтуру и бездарность только потому, что она женщина. Так же, как мужскую халтуру и бездарность. Вы знаете, как я выхожу из ситуации? Я просто не смотрю. У меня нет времени на то, чтобы сидеть и думать: зачем ты это делаешь? То, что я вам сейчас сказала, — это всплеск, эмоция, она занимает доли секунды. Я об этом не думаю.
А о чем вы думаете? Есть какая-то идея, которая движет вашимтворчеством?
Хорошая музыка. Я слушаю только хорошую музыку, читаю только хорошую литературу, потому что у меня нет времени читать плохую. Зачем? В мире намного больше хорошего, по большому счету в истории остается только хорошее. К плохому же нас не тянет. Я люблю современную музыку. Сейчас появляются классные молодые британские, западные группы, и это меня питает.
Какие, например?
Мне до сих пор нравится группа Muse. Я была на их первом концерте в России, мы играли вместе в Крылатском. В зале было 150 человек. Ну то есть в зале никого не было. Мне по-прежнему нравится PJ Harvey, это женщина номер один для меня в музыке. Она приезжала в «Горбушку» много лет назад. Мы пришли, сели — и концерт закончился. Я не поняла, почему он закончился, — а прошло полтора часа. Когда время летит таким образом, ты понимаешь, что ты его классно проживаешь. Очень много появляется хороших групп, которые играют прогрессивную музыку, но при этом занимаются электронщиной, которая мне не близка. А по поводу меры таланта женщин и мужчин… Плевать кто. Главное, чтобы был талант. На этом все стоит.
У вас был ошеломительно смелый опыт вопроса Путину про грудноемолоко.
Хорошо, что вы это понимаете. А знаете, что было потом? Потом была чудовищная ситуация. Никто не ожидал, что я задам этот вопрос, а меня он беспокоил, потому что я кормила детей полтора года. Меня не пускали в самолет со сцеженным молоком, говоря, что это не жизненно важная жидкость. Для меня это важно, я против смесей. Весьма удивленный Владимир Владимирович Путин сориентировался и сказал: «Мы разберемся». И они разобрались. Помогли сделать так, чтобы женщины летали и перевозили молоко, теперь это прописано в каких-то правилах. Я не ожидала, однако он сдержал свое слово.
Но общество раскололось — очень немногие сказали: молодец, нормальный вопрос. Девяносто процентов говорили обо мне и в глаза, и по радио: «Дура, тупая баба, как она вообще позволила себе такое сказать!» Представляете? Я была обескуражена. Я поняла, что у нас не страна Россия, а страна Зимбабве. У нас, оказывается, можно высечь человека за то, что он озаботился проблемой питания маленьких детей. «Тупая баба, корова, о чем она спросила! Мы думали, Диана — умная девушка, а она, оказывается, глупая». Я это запомнила. Это очень странно. Мне в той ситуации нелегко пришлось, я была разочарована. И вот теперь подумайте про то, как себя ведет власть и как себя ведет общество.
Тяжело с двойней? Как сейчас поживают ваши дети?
Я помню, в первый год у меня все смешалось. Я могла умыться часов в пять вечера. Потому что я постоянно что-то делала. Кормила, стерилизовала какие-то бутылки, еще чем-то таким занималась. Потом нужно было очень много пить. Меня спасал зеленый чай с молоком, я его хлестала чайниками. Ничего, нормально, даже скучаю по тому времени.
Сейчас дети ходят в сад, учат английский, французский, русский. Кружки и все такое. Дети коварные, потому что разные и перетекают друг в друга. Например, ты составляешь портрет Темы: Тема очень ранимый, когда он плачет, у него слезы как виноград, заплакивает себе рубашку, представляете? Она мокрая просто. И сразу краснеет. И такой несчастный. Но при этом, например, через месяц Марта может стать очень ранимой, а он — как кремень. Тема более открытый, Марта более сдержанная. Он — актер, она — наблюдатель. Марта классно рисует. Артем вообще не рисует.
Сходили недавно к Башмету на концерт Юношеского симфонического оркестра, высидели там совсем недолго, потому что я поняла — и так стало обидно, — что Марта вообще не музыкальна. То есть она инородное тело в зале: ей скучно, ей непонятно. Тема, несмотря на то что он непоседа, несмотря на то что он адский хулиган, он втыкает, он смотрит. Конечно, концерт классической музыки — это испытание, если ты ее не любишь. Но этот маленький мальчик смотрел на сцену, говорил: «Мама, я вижу скрипки, я вижу, труба торчит». Я его отдам в музыку — это сто процентов. У них в саду есть кружок барабанов. Преподаватель говорит, у него лучше всех получается. Я буду счастлива, если он будет заниматься музыкой.
Все может измениться — вы же сами говорите, что они перетекаютдруг в друга?
Я на это рассчитываю. Все-таки у меня есть убеждение, что каждого ребенка надо отдавать в музыкальную школу. Каждый ребенок должен получить базовое музыкальное образование. Потому что, во-первых, это нас развивает, во-вторых, это делает нас толерантными. Даже на примере моих слушателей: они же на концертах забывают, откуда они, чем занимаются, считают они, что Крым наш или Крым не наш.
А вы помните момент, когда вы написали первую песню?
Помню. «Я раскрашивал небо как мог, оно было белым, как белый день». Там было четыре куплета, и в каждом куплете менялось только одно слово: сначала «дом», потом «город», потом «мир», потом «все». А почему так получилось? Это происходило дома, у меня на животе лежала гитара, и был выключен свет — потому что я очень стеснялась своих родителей, они не знали, что я дома. Я не хотела, чтобы отец зашел, вот так широко раскрыв дверь: «Не стреляйте в пианиста — он играет, как умеет». Он бы сбил весь настрой. Придумав слету куплет, я повторяла его, меняя только одно слово.
А зачем вообще вы начали писать? Каким образом все это началось?
Каким образом? Мне всегда казалось, что я странно ставлю слова друг с другом. Странно, как я выражаю свои мысли. Самый большой труд, когда ты пишешь песню, — максимально передать то, что ты хочешь сказать. Потому что как только ты берешь ручку, все меняется.
Корреспондент - Наталья Зайцева
Источник - Эксперт.Онлайн
