Диана Арбенина: "Я буду варить кашу, потому что это — важнее"

14 марта в Петербурге лидер «Ночных Снайперов» презентовала не только новую акустическую программу в, но и свою последнюю книгу «Спринтер». Встреча с поклонниками и читателями проходила днем, за несколько часов до концерта, на втором этаже книжного магазина «Буквоед» на Невском проспекте. Зал, разумеется, был полон...

Диана Арбенина (после приветствия зала): Прекрасная погода сегодня. Я кайфую от того, насколько все так ярко и при этом не холодно. И такая весна хорошая. Сегодня вечером концерт в консерватории. Двигаем рок-н-рол в классические стены.

А вообще я думала, что приду, десять книжек подпишу и уйду.

Администратор «Буквоеда»: Давайте немного поговорим…

ДА: Ну, что говорить? Зачем? Говорить – это, знаете… Петь надо или там какими-то делами еще заниматься… Слушайте, а как мы все книги подпишем? Это будет очередь?

Администратор: Да, у нас все организованно.

ДА: Нет, подождите, сейчас я все сломаю тогда (смех в зале). Давайте для того, чтобы никто не остался не подписанным и не обиделся, может быть, будем это делать по ходу и задавать вопросы? Потому что вас так много, и это все рискует сильно задержаться. Кому это надо, вопрос?

Администратор: У меня есть встречное предложение.

ДА: Не подписывать? (смеется)

Администратор: Нет, мы будем подписывать, но сначала минут двадцать пообщаемся. Расскажите, кстати, о вашем новом сборнике стихов.

ДА: Он, конечно, уже относительно новый. Это получилось так. С компанией «АСТ», которые выпускают книжки, я сотрудничаю не один год. Они сначала издали «Дезертира сна», потом «Аутодафе». И тут говорят: «Давайте к 25-летию выпустим двухтомник». Я: «Ну, конечно, давайте. В первую книгу пойдут проза и стихотворения, а во вторую – тексты песен». Дело это было в прошлом году, примерно весной.

Мы стали готовить макет, подошли к этому не тривиально. Позвонили Алле Борисовне Пугачевой, чтобы она сказала, что думает. Многим звонили. И у нас все на мази, и все кайфово. А издательство «Аст» вдруг как-то ретировалось и говорит: «Знаете, это нам не подходит. Очень странное оформление, какая-то закладка …Зачем это все? Нам это неинтересно. Давайте сделаем проще». А мы отвечаем: «Нет. Теперь уже все, будет по-нашему». И они в итоге согласились на этот макет.

К чему я это? К тому, что книжка вышла в прошлом году в декабре, хотя обещали осенью. А сейчас уже вообще весна. Поэтому, по большому счету, это не новая книга. Просто она так долго выпускалась, что мы именно сегодня, 14 марта, смогли встретиться. Обычно я работаю намного быстрее. Гораздо проще, мне кажется, было бы написать новую книгу, чем выпустить эту. Но мне она нравится. Здесь нет халтуры, здесь все сделано на живую, и я могу поручиться за это. Вот так.

(К залу) А давайте я вам рассказ почитаю? Хотите?

Зал: Катю! Степу!

ДА: Катю, Степу… К вам пришла в гости Агния Барто, как я понимаю (смех зрителей). Так что почитать, «Катю»? Давайте. (Читает рассказ «Катя» из своей книги «Спринтер». Зал аплодирует). Вообще, конечно, я как-то, знаете, с утра рассказы вслух не читаю. Это так ново и свежо (ироничная усмешка).

Администратор: Просьба из зала расскажите о себе. Я, правда, не знаю, что конкретно хотят услышать.

ДА: Знаете, если бы я была такой самовлюбленной дурой, то сказала бы: «Набери мое имя в Гугле» (смех зрителей). Что рассказать о себе? Мне 39 лет. Я пишу песни, стихи, прозу. Я не размышляю над тем, почему я это делаю. Это как-то само происходит, и все. Работу свою я люблю, жить люблю. В общем, по большому счету, счастливый человек. Да и по малому тоже. Собственно, все.

Зал: А где вы учились? Есть ли у вас любимые учителя? И, если можно, о родителях и друзьях…

ДА: Все началось с того, что мои родители, будучи журналистами, вдруг осознали свою абсолютную ненужность в маленьком белорусском городе, который называется Воложин, и находится на границе с Польшей. Они, когда мне было по одним свидетельствам три года, по другим пять лет, вдруг рванули на Север. Рванули не в Магадан, а на Колыму, и там прожили порядка двух или трех лет…

Вообще, Север делится на три части – Чукотка, Колыма и Магадан. И они совершенно разные по температуре, климату и географическим особенностям. Родители пожили сначала на Чукотке, но им показалось мало. Потом мигрировали на Колыму, а после мама перевелась в большую газету, в Магадан. Там я поступила в педагогический институт, ныне университет, и стала заниматься иностранными языками. Сначала был английский, потом немецкий, а потом я приехала в Питер вместе с мамой и братом. И когда вышла на перрон Финляндского вокзала, решила… Точнее, за меня решило что-то, что с Севером покончено. Поэтому я вернулась, бросила университет, и улетела в Питер.

Здесь жила десять лет, закончила университет им. Жданова по специальности русский как иностранный. Мы еще шутили «французский как испанский, немецкий как английский». И, ни дня не проработав по своей специальности после получения диплома, потому что училась исключительно для мамы, продолжила петь. Ах, да. Я еще послала маме свой диплом и написала: «Прошу прощения, что шел так долго». И она со мной опять не разговаривала какое-то количество лет (смех в зале).

Кстати, по поводу родителей. Это очень важно, потому что именно их очень критичный взгляд на то, чем я занимаюсь и на мой образ жизни, как раз и позволили мне остаться нормальным человеком без вот этих «звездных» замашек. Зато с постоянным желанием доказать, что я могу лучше, лучше и лучше.

Сейчас у нас очень хорошие отношения. Мама сегодня здесь, в Питере, и вечером будет на концерте в консерватории. Мне это, конечно, безумно приятно. Потому что жить в постоянном конфликте с теми, кого ты больше всего в жизни любишь и кто, в общем-то, все это тебе дал, только на первый взгляд геройство. А внутри ты при этом ? сирота. Поэтому то, что сейчас в семье у нас все хорошо – очень здорово.

Что касается друзей, то после того, как я уехала из Питера и, более того, попросила Светлану Сурганову покинуть группу «Ночные Снайперы», поскольку группы уже не было, было одно вранье, друзей стало на порядок меньше. Зато остались те, которым нужно было остаться.

Насчет педагогов не могу ничего сказать про питерский университет, потому что там была совершенно другая учеба. А так хочу отметить человека, который привел мне любовь к пианино – это прекрасный преподаватель Людмила Геннадьевна Копылова (она сейчас живет в Туле). Она очень здорово чувствует музыку, и привила мне не то чтобы пиетет к фортепиано, а, скорее, трепет. Вот, вкратце рассказала. Однако, слушайте, у меня получилось!

ЗАЛ: Расскажите про своих детей, пожалуйста. Сколько им лет, как зовут, чем увлекаются?

ДА: У меня двойняшки. Им 4 февраля исполнилось по четыре года. Его зовут Артем, ее – Мартиша. Недавно шли по улице и выяснили, что Марта уже не любит свое имя. Потому что Артем сказал: «Малта», а она: «Я не люблю, когда говолят Малта». Я тогда спрашиваю: «Подожди, а как же звать-то тебя тогда?». Она: «Мартиша». «Хорошо, - говорю, - а тебя, Тема, как звать?» «Бурундук», - отвечает (смех в зале). Интересные ребята.

Вообще, когда в тебе зарождается сразу две жизни, и это мужчина и женщина, конечно, удивительно наблюдать за тем, какие они изначально разные. Все это миф о том, что дети сначала все одинаковые, а потом по-разному развиваются. Они уже родились с разным набором качеств. И сейчас я просто смотрю: одно развиваю, другое пытаюсь подруливать.

Марта, например, очень гордая с самого начала была. Вот как только она появилась, она уже была гордая. И она вообще такой солдатик. Стоит ей, например, поранить руку, она терпит. А если Тема укололся иголкой, все, у нас уже гангрена (смеется).

Что касается талантов, то у него очевидные музыкальные способности. Я сейчас просто наблюдаю за ним и не пытаюсь с этим носиться, как дурень с писанной торбой: «У меня сын весь из себя такой музыкальный!». Он классно повторяет, не фальшивит, у него есть слух. Поэтому, может быть, я их отдам на тесты, чтобы посмотрели, пора что-то делать в плане музыки или нет.

А вообще, мне кажется, что музыка должна быть в наших школьных программах как обязательный предмет. Вне зависимости от того, чем человек занимается. Я не говорю про то, что нужно в 18 лет человеку долбить сольфеджио, если он не хочет. Но изначально нотную грамоту и музыку знать необходимо. Это очень развивает, как и любое искусство.

Марта хорошо рисует. Правда, у нее все картины почему-то одинаковые. Всюду такие черные люди с большими глазами. И кого они имеет в виду?

Оба очень быстро все запоминают. Мы в прошлом году, летом, стали читать Бродского. У него есть «Рабочая азбука» для детей. Я думала, что не покатит абсолютно, не запомнят. Какого же было мое удивление, когда они из всех книг, которые им предлагалось читать, выбирали именно «Рабочую азбуку»! Которую, мне кажется, Бродский написал либо на спор, либо просто так, по ходу пьесы. У него все буквы алфавита поданы очень интересно и совершенно не по-детски. Но дети запоминают.

А иллюстрировал эту «Азбуку» и еще «Балладу о маленьком буксире» очень классный питерский художник Игорь Олейников. И вот как-то на Арбате сидит безымянный художник и продает как будто бы свою картину. На самом же деле срисованную с иллюстрации Олейникова к «Балладе о маленьком буксире». И идут мои дети. Вдруг Марта: «О! Это же Олейник! Баллада о майеньком буксийе!» (смех в зале). Дядя был очень удивлен. А няня, которая с ними шла, спрашивает: «Хорошо, а кто ее написал, эту балладу?». И Тема отвечает: «Бодский» (смех и аплодисменты).

В игрушки вообще не играют. Им нужно постоянное общение. И к нему они друг друга со страшной силой ревнуют. В общем, о детях я могу говорить часами.

Зал: Ваши любимые места в Петербурге? Куда посоветуете сходить?

ДА: Если говорить о том, где прошли самые бурные годы группы «Ночные Снайперы», то это Казанский собор, который мы всегда называли Казань. Собирались на улице Плеханова, 4 с ребятами и сидели сиднем круглый год. Это было время становления.

Могу сказать, что я не люблю Охту. Не знаю, почему. Это не мой район абсолютно.
Очень люблю Петроградку. Болтаться по ней пешком, либо на велосипеде – то, что надо. Очень много песен так написано.

Что касается Невского, то после того, как там сделали абсолютно показушный ремонт с этими фасадами, я еще сильнее к нему охладела и все больше рулю в радикальные улицы. Мне там намного интереснее.

И, конечно же, вся вода. Мне очень нравится вода. Это вообще в натуре моей заложено. Потому что где бы я ни была, мне нужно, чтобы где-нибудь что-нибудь текло. Хоть из-под крана.

Мечта есть сыграть на крыше в Питере. На Гороховой у нас была крыша, но ее заколотили. Дело в том, что сыграть так очень трудно по технике безопасности. И вообще то, что сейчас происходит сейчас с крышами, когда туда водят на экскурсию за деньги... Мне кажется, что это кощунство. Поэтому, наверное, мечта так и останется мечтой. Но платить за крышу я не буду никогда.

Зал (поклонница в возрасте): Расскажите про свою группу.

ДА: Что касается группы, она появилась в 93-м году, когда я приехала в Питер и познакомилась со Светой Сургановой. Мы сразу стали петь. После этого она улетела в Магадан, где мы давали концерты. Потому сюда вернулись, играли безумное количество акустики… Я тут недавно посмотрела календарь, который мы вели первые годы. Удивительно, как же так получалось! Практически каждый день у нас где-то были концерты. И это здорово закалило, кстати.

По поводу того, что нужно делать для того, чтобы быть музыкантом и быть им навсегда, могу сказать одно – нужно играть. Это абсолютно точно. Никакие деньги, никакие продюсеры и вся эта абсолютно не русская чертовщина не помогут. Потому что все загнется, если у вас нет внутри необходимости играть, играть, играть. Это абсолютно закономерно. Я в этом убеждена.

Зал: А название кто такое придумал?

ДА: Вы знаете, название придумал тот самый магаданский таксист. Правда. Никогда бы оно мне в голову не пришло, да и Светке тоже. Было очень холодно... Вот что касается зимы на Севере. На Чукотке это – минус 25-30 градусов и сильный ветер, на Колыме – минус 60. Но там от мороза воздух стоит, и ветра нет. А Магадан вобрал в себя худшие черты и Колымы, и Чукотки. То есть там и морозы, и ветра, и все остальное…. И вот мы шли по улице поздно вечером, тащили свои инструменты – гитару и скрипку – в кофрах. Стояли на привокзальной площади таксисты, ждали своих седаков-клиентов. И они, куря, просто над нами, скажем так, повеселились. Один из них открыл окошко и спросил: «Девчонки, вы с охоты или на охоту?».

 Абзац. А дальше ? «Ночные Снайперы»!

Я сама не знаю, как так вышло… Но слово «охотники» нам в голову почему-то не приходило. Может, потому что, как корабль назовешь, так он и поплывет. И мне это название нравится. Хотя был такой период, когда оно мне активно не нравилось. Я не понимала, как сочетаются «ночные» и «снайперы». Снайперы-то стреляют днем. А ночью никто не стреляет. Каким образом это все совместилось…Наверное, потому, что мы не были профессионалами.

Зал: Ваши стихи – это состояния, которые вы испытываете или истории, которые с вами случаются?

ДА: Не знаю. Самое главное в этом деле – не придумывать, а просто писать. Стихи я не анализирую, мне не хочется их препарировать по способу написания или по адресату. Мне это не важно. И самое главное – делать это, когда действительно чувствуешь, что оно приходит. Потому что очень многие люди хорошо пишут, пока неизвестны. Потом становятся известными и появляются другие интересы: какие-то компании, гулянки… И вот ты вдруг хочешь сесть и написать стихотворение, а тебе звонит менеджер и говорит: «Поехали, покатаемся на вертолете». И ты катаешься на вертолете. А стихотворение больше не вернется!

Это нужно четко понимать: ни в коем случае нельзя разменивать свой дар. Нельзя его отпускать. Нельзя думать о том, что все еще будет, и все будет нормально. Мол, сейчас, покатаюсь на вертолете, а напишу стихотворение послезавтра. Оно, правда, не вернется.

И есть только одна ситуация, когда я выбираю не писать стихи или песню. Например, семь вечера, мне жутко хочется написать стихотворение, и у меня есть в руке то, что сейчас ляжет на бумагу. Но дети говорят: «Мы хотим есть». И я иду и варю кашу. И я буду варить кашу, потому что это – важнее (начинаются аплодисменты).

Нет (останавливает зрителей жестом), это не манифест. Если стихотворение, условно говоря, не подлец, оно вернется. Несмотря на то, что я выбираю кашу. А если оно меня не понимает, значит, и не надо. Дети – это большое счастье. К сожалению или к счастью, но мне кажется, меня не было бы в живых, если бы они не родились 4 года назад.

Зал: А стихи-то возвращались после каши?

ДА: И стихи, и песни тоже. Но я их, знаете, не солю. Не хотят, так ради бога. Что-нибудь другое будем делать.

А по поводу учителей еще. Знаете, самым непререкаемым авторитетом была бабушка. Ее не стало в 93 года, и тогда я поняла, что в этой семье, несмотря на то, что есть мама и папа, все теперь ложится на меня. Вот так.

Зал: Есть ли то, о чем вы еще не написали?

ДА: Конечно. В жизни-то не понятно, что будет дальше. Понимаете, у меня нет задачи успеть написать все. Конечно, человек всегда хочет сделать максимум в своей жизни. Но я бы такие суперзадачи бы не ставила. Есть такая хорошая фраза: «Война план покажет». Потому, что когда ты начинаешь думать не на миллиарды лет вперед, а, допустим, о том, как классно сыграть концерт сегодня вечером, тогда все более правильно. Нельзя перескакивать. Нельзя, например, не выучить слоги и начать читать. Я просто детей сейчас учу читать. Уже поседела от этого, мне кажется (смеется).

Зал: История появления фамилии Арбенина?

ДА: Сейчас расскажу.

Зал: А вы поэт или поэтесса?

Да: (шутя) Директор или директриса? Люди, которые слушают нас, делятся на две категории: одни говорят «снайпер», другие – «снайперша». Мне второе, прямом скажем, не близко. А есть еще очень интересные люди, которые считают количество стихов, написанное от мужского и женского лица. Я думаю, не западло ли им все это считать? Вот я бы сбилась, если честно. Потому что смысл – не в этом. Конечно, я поэт. В данном случае гендер совершенно ни к чему.

По поводу фамилии – это Костя Арбенин. Мы были с ним женаты, потом развелись, и фамилия у меня осталась по его огромной просьбе. Я хотела оставить фамилию отца (Кулаченко – ред.), потому что думала, что предам его тем самым. Но у нас состоялся разговор, и по обоюдному согласию папы и мамы я осталась Арбенина. Помню, мы с Костей шли вдоль решетки Таврического сада и он говорит: «Ты прославишь эту фамилию». Я отвечаю: «Да, смешно». Хороший парень. Давно не слышались, кстати.

Администратор: Дивиденды-то получает от фамилии?

ДА: Кто?

Администратор: Арбенин

ДА: Я думала, Лермонтов (смех).

Администратор: Ну вот, а вы говорили, не о чем поговорить!

ДА (слегка смущаясь): Это я так, шутила.

*Аплодисменты*.

Спасибо за публикацию Полине Жоровой. 

Источник: http://enotina.blogspot.ru/2014/04/14.html